Втайне хранившие ислам...
Он написал в своих воспоминаниях:
«В то время я был маленьким, не понимал того, что происходит в семье, но часто замечал, как приходил в волнение отец и менялся в лице каждый раз, когда я возвращался из школы. Каждый раз, когда я рассказывал ему урок, и читал то, что изучал из Святого Писания, показывал ему успехи в испанском, он обретал горестный вид и уходил в свою дальнюю комнату, куда нам строго было запрещено даже приближаться. Я не знаю, что он там делал, но после долгих часов выходил с покрасневшими глазами, словно долго и безутешно плакал в одиночестве. Он часто смотрел на меня с грустью и тоской и как будто хотел что-то сказать мне, но, несмотря на то, что я стоял перед ним весь во внимании, желая услышать от него хоть что-то, он поворачивался и уходил. Моя мать тоже, провожая меня в школу, плакала и, обняв, долго не отпускала меня, и я целый день чувствовал жар ее слез у себя на щеке. Когда же я возвращался, она встречала меня так, как будто я отсутствовал не несколько часов, а несколько лет. Они часто шептались на незнакомом мне языке, и прекращали разговор, если я приближался к ним. Я находился в недоумении относительно их поведения, более того мучился, думал что может быть я не их сын, не понимал их отношения и, найдя какой-нибудь уголок в большом доме, горько плакал. Все это наложило свой отпечаток, и я не играл как другие мои ровесники, не радовался, не проводил свое время в беззаботности и веселье. Я садился один и погружался в думы, пытаясь найти решение своих проблем, пока один из монахов не тянул меня за рукав, приглашая на молитву.
Когда мне исполнилось лет 10, в нашей семье произошло радостное событие, у меня родился братишка. Но я не увидел радости на лице отца, он даже не улыбнулся. В горести он пошел в церковь и пригласил священника для крещения ребенка. Со следами отчаяния и горя на лице вернулся он со священником домой. Все это еще больше озадачило меня и увеличило мою боль.
Наступила пасхальная ночь. Гранада была погружена в море света. Аль-Гамбра переливалась всеми цветами. Кресты над ее куполами светились. Люди радовались и веселились. В эту ночь отец позвал меня в свою комнату. Я весь трепетал от ожидания чего-то интересного, и дрожал от страха, ожидая чего-то страшного. Он завел меня в комнату и в кромешной тьме начал зажигать лампу. Когда он зажег маленькую лампу, я оглянулся и увидел, что в комнате кроме ковра, книги на полке и меча, висящего на стене ничего больше нет. Отец посадил меня рядом с собой на ковер и долго смотрел на меня, не смея заговорить. Потом взял меня за руку и тихим голосом сказал:
- Сынок, тебе уже десять лет. Ты уже стал мужчиной, и я хочу рассказать тебе тайну, которую я долго скрывал от тебя. Сможешь ли ты сохранить ее, даже от матери? Только одно слово от тебя, подвергнет меня трибуналу инквизиции.
Когда я услышал слово «инквизиция» меня передернуло от ужаса. Волосы встали дыбом, так как не было для меня ничего страшнее этого слова. Ведь каждый день я видел, как инквизиция приговаривала к сожжению десятки людей. И я промолчал.
- Что с тобой, почему ты не отвечаешь, ты сможешь скрыть то, что я тебе скажу?
- Да, отец!
- Ты не расскажешь никому, даже матери и дяде?
- Нет, не расскажу.
- Сядь поближе, я боюсь, и у стен могут быть уши.
Он взял книгу с полки и сказал:
- Ты знаешь, что это за книга?
- Это священное писание.
- Библия?
- Н-нет. Это Коран, который ниспослал Аллах Своему пророку Мухаммаду.
Я не смог ничего сказать от удивления.
- Это книга ислама. Ислам, который принес пророк Мухаммад ко всем людям. Он появился очень далеко отсюда, за морями, в пустыне. Среди людей очень отсталых. И вывел их из мрака к свету, из невежества к науке, из распутства к нравственности. И они распространили этот свет по всему миру, и дошли до нашей страны, Андалузии. Построили великую цивилизацию и правили 800 лет. Превратили эту страну в самую высокоразвитую страну в мире. Да, сынок, мы арабы, мусульмане.
- Что?!! Мы мусульмане?
- Да! Это и есть та тайна, в которую я должен был тебя посвятить. Да, мы мусульмане. Мы хозяева этой страны. Мы построили эти дворцы, в которых живут сейчас наши враги. Мы подняли эти минареты, с которых звучал азан, а сейчас бьют колокола. Мы основали эти мечети, в которой молились более 80000 человек одновременно, встав в стройный ряд, за одним имамом. Сейчас это церкви и монастыри. Здесь на каждом месте есть след, который оставили наши предки, под каждым камнем тлеют кости твоих дедов. Мы принесли эту культуру, основали города, проложили мосты и дороги, взрастили эти сады.
Но сорок лет назад, ты слышишь, сорок лет назад последний из правителей города Мохаммед Абу Абдаллах вручил ключи от дворца Аль-гамбры испанцам и навсегда покинул город, направляясь в Марокко, чтобы умереть там в одиночестве. Королева Изабелла и король Фердинанд обещали нам свободу религии, справедливость и многие остались, но, став полностью хозяевами полуострова, нарушили свое обещание. Через несколько лет на центральной площади были сожжены все исламские и арабские книги. Были запрещены любые проявления ислама, запрещен язык, и обучение детей своим обычаям. Святой трибунал инквизиции приговаривает любого к смерти за иноверие. Сорок лет, сынок, мы в этих муках, ожидаем милости Аллаха и не отчаиваемся. Вот что за тайна, которую я скрываю. Я не боюсь смерти, но я боюсь умереть, не обучив тебя нашему языку, нашей религии. А сейчас иди спать, и не забудь, что ты обещал.
С тех пор, каждый раз увидев аль-Гамбру, минареты, дома и дворцы, я чувствовал печаль; мое сердце переполняла любовь к тем, кто построил этот город, и ненависть к тем, кто изменял его. Я гулял по улочкам и разговаривал с городом: «О, аль-Гамбра! О любимый дворец. Забыл ли ты тех, кто построил тебя, кто поливал тебя кровью и слезами, кто пожертвовал всем, чтобы ты восхищал всех. Помнишь ли ты справедливых своих амиров, которые принесли тебе известность и величие. Привык ли ты к колоколам после азанов, к монахам после имамов, к темноте после света?»
Я начал изучать арабский. Я писал латинские буквы, а отец рядом выводил арабские. Обучал меня произношению и письму, намазу и молитвам, которые мы совершали в той отдаленной комнате. Страх, что я могу раскрыть тайну, не покидал меня ни днем, ни ночью. Отец же чтобы проверить меня отправлял ко мне мать, и она выпытывала у меня, чему это я учусь у отца, но я молчал и все отвергал и говорил, что он меня ничему не учит.
Прошло несколько лет. Я выучил арабский, основы религии. Отец познакомил меня с другими мусульманами, тайно придерживающимися ислама. Я съездил в города Севилья, Кордова и везде были тайные мусульмане. Даже в Толедо, несмотря на то, что он перешел в руки испанцев еще 500 лет назад я обнаружил тех, кто тайно придерживается ислама.
Инквизиция усилила свою деятельность. Всех новообращенных христиан проверяли на благонадежность, и если обнаруживали что-то подозрительное, могли сжечь или давали какое либо другое наказание. Однажды обнаружили у одной 90 летней старухи (Изабела Сюзан) Коран и провели ее на осле по городу, несмотря на ее уверения, что она читать его не может. Замучили одного мориска за его «излишнюю» и подозрительную чистоплотность.
Однажды отец позвал меня и сказал: «Я чувствую, что круг сужается. Я не боюсь и желаю попасть в рай. Я сделал что мог, обучил тебя исламу. Но что бы ни случилось, слушайся вот этого человека» и указал на своего друга. Прошло несколько недель. В одну из ночей друг моего отца вызвал меня и приказал одевать и идти с ним.
- Куда мы направляемся?
- Отец тебе велел слушаться меня, поэтому ничего не спрашивай и иди за мной.
Когда мы выехали из города, он остановился и сказал: «Твоей семье предписано войти в рай через руки инквизиторов. Мы же направляемся в Марокко – страну мусульман. Бисмилляһ».
Так Мухаммад ибн Абдуррафи’ Андалусий попал в Марокко. Впоследствии он станет большим ученым, автором многих книг и произведений.
"Истории из истории" Али ат-Тантави
